Брэдбери Рэй - Мусорщик
Рэй Брэдбери
Мусорщик
Л. Жданов, перевод
Вот как складывался его рабочий день.
Он вставал затемно, в пять утра, и умывался теплой водой, если
кипятильник действовал, а то и холодной. Он тщательно брился, беседуя с
женой, которая возилась на кухне, готовя яичницу или блины, или что там у
нее было задумано на завтрак. К шести он ехал на работу и с появ-лением
солнца ставил свою машину на стоянку рядом с другими машинами. В это время
утра небо было оран-жевым, голубым или лиловым, порой багровым, порой
жел-тым или прозрачным, как вода на каменистом дне. Иногда он видел свое
дыхание белым облачком в утреннем воздухе, иногда не видел. Но солнце
продолжало подниматься, и он стучал кулаком по зеленой кабинке мусоровоза.
Тогда води-тель, крикнув с улыбкой "хелло!", взбирался с другой стороны на
сиденье, и они ехали по улицам большого города туда, где ждала работа.
Иногда они останавливались выпить чашку черного кофе, потом, согревшись,
ехали дальше. На-конец приступали к работе: он выскакивал перед каждым домом
из кабинки, брал мусорные ящики, нес к машине, поднимал крышку и вытряхивал
мусор, постукивая ящиком о борт, так что апельсиновые корки, дынные корки и
ко-фейная гуща шлепались на дно кузова, постепенно его за-полняя. Сыпались
кости от жаркого, рыбьи головы, кусочки зеленого лука и высохший сельдерей.
Еще ничего, если отбросы были свежие, куда хуже, если они долго лежали. Он
не знал точно, нравится ему работа или нет, но так или иначе это была
работа, и он ее выполнял добросовестно. Иногда его тянуло всласть поговорить
о ней, иногда он совершенно выкидывал ее из головы. Иногда работа была
наслаждением -- выедешь спозаранок, воздух прохладный и чистый, пока не
пройдет несколько часов и солнце начнет припекать, а отбросы -- вонять. И
вообще, работа как ра-бота: он был занят своим делом, ни о чем не
беспокоился, безмятежно смотрел на мелькающие за дверцей машины дома и
газоны, наблюдая повседневное течение жизни. Раз или два в месяц он с
удивлением обнаруживал, что любит свою работу, что лучшей работы нет во всем
мире.
Так продолжалось много лет. И вдруг все переменилось. Переменилось в
один день. Позже он не раз удивлялся, как могла работа настолько измениться
за каких-нибудь не-сколько часов.
Он вошел в комнату, не видя жены и не слыша ее голоса, хотя она стояла
тут же. Он прошел к креслу, а она ждала и смотрела, как он кладет руку на
спинку кресла и, не говоря ни слова, садится. Он долго сидел молча.
-- Что-нибудь стряслось? -- Наконец ее голос проник в его сознание. Она
спрашивала в третий или четвертый раз.
-- Стряслось? -- Он посмотрел на женщину, которая за-говорила с ним. Ну
конечно, это же его жена, он ее знает, и это их квартира, с высокими
потолками и выгоревшими обоями. -- Верно, стряслось, сегодня на работе.
Она ждала.
-- Когда я сидел в кабине моего мусоровоза. -- Он про-вел языком по
шершавым губам и закрыл глаза, выключая зрение, пока не стало темно-темно --
ни малейшего про-блеска света, как если бы ты среди ночи встал с постели в
пустой темной комнате. -- Я, наверно, уйду с работы. По-старайся понять.
-- Понять! -- воскликнула она.
-- Ничего не поделаешь. В жизни со мной не случалось ничего подобного.
-- Он открыл глаза и соединил вместе похолодевшие пальцы. -- Это нечто
поразительное.
-- Да говори же, не сиди так!
Он вытащил из кармана кожаной куртки обрывок га-зеты.
-- Сегодняшняя, -- сказал он. -- Лос-анджелесская "Таймс". Сообщение
штаба гражданской обороны. Они за
